Иеромонах Рафаил (Беловолов), руководитель епархиального отдела по
взаимодействию с вооруженными силами и управлением исполнения наказания, а
также руководитель епархиального отдела по делам молодежи, республика Коми,
город Воркута.
Мы познакомились с отцом Рафаилом в Феодоровском городке. Это общительный,
подвижный и очень отзывчивый человек. Интересна и его работа: он умеет
совместить и встречи с подрастающим поколением в школах и училищах, и с
больными в Воркутинских больницах, и с личным составом УИН, и с
заключенными. Еще и службы в Св. Иверском храме, и распределение работы
среди прихожан. Его день начинается в 7 утра и заканчивается в 2 ночи. Обо
всем рассказать вам у нас нет возможности. Поэтому мы остановились на том,
что больше всего волнует его самого – заключенные и особенности работы с
ними.
Итак, рассказ о. Рафаила
- Воркута специфический город. Во времена Сталина там было 16 лагерей, 2
женских и 14 всевозможно направленных - общих особых, строгих – для мужчин.
Детских колоний у нас, к счастью не было.
В основном люди там, понятно, умирали. Москва, Ленинград отправляли туда
свою интеллигенцию, чтобы благополучно умертвить. Поэтому, по сути дела,
город Воркута стоит на крови, можно сказать, новомучеников. Сейчас в Воркуте
одна колония и Сизо. В колонии около 1300 человек, из них 150 вич больных,
это особый отряд. В следственном изоляторе балансирует от 600 до 1000
человек, 10% среди которых - женщины.
Я приехал сюда пять лет назад. И первый вопрос, который стал меня
интересовать, - кто посещает колонию? Оказалось, что за предыдущие пять лет
(со времени появления здесь церкви), священник был там всего два раза.
Встретился с руководством, договорились, и я стал регулярно посещать
осужденных в колонии.
Но проблема, с которой я столкнулся по епархии – это отношение работников
таких учреждений. Расскажу случай, произошедший под Ухтой, это город в нашей
епархии. Был освящен новый храм и отдел, который контролирует порядок в этом
районе, решил провести обыск в действующем, освященном храме, когда там не
было священника. Вошли в Алтарь, благополучно там копались под Престолом.
Что уж они там искали, спиртное, наркотики, я не знаю… Но в УИН произошел
страшный скандал, и конечно, конфликт республиканского масштаба.
Разобрались. Но для себя я понял, что нужно срочно и очень серьезно начинать
работать не только с заключенными, но и с личным составом, с офицерами,
сержантами. Стал проводить беседы, занятия. Разговариваем о праздниках, о
таинствах, просто «за жизнь». И стало гораздо легче. А раньше часто, когда
меня провожали в молитвенную комнату в колонии, говорили: «Зачем вы к этим
идиотам ходите?» И приходилось объяснять, что они тоже люди.
Ведь там сидят разные. Бывают такие случаи – не рассчитал силы, в драке
ударил в нос и убил – это от 7 до 15 лет тюрьмы. Не специально, так
получилось. Да, дрался. Да, убил, но человеком-то он быть не перестал. И
таких случаев много, это обычные люди, которым хочется человеческого
общения. Есть, конечно, и жуткие ситуации.
Разговариваю я сними жестко, на их языке, никогда не обращаюсь к ним с
елейными речами «бра-а-тья, это не хорошо», это глупо, неискренне, а главное
не эффективно. И вообще, если начать разговаривать с ними славянизмами 17
века, в лучшем случае, они просто сами уйдут, в худшем пошлют меня. Поэтому
я прямо и популярно им все объясняю и открыто реагирую на все ситуации,
происходящие в их мире.
Я не приемлю их тюремную иерархию и терминологию. Для меня все они – РБ,
рабы Божии. И не важно, кем он был до…, важно что он понял и делает сейчас,
уже будучи здесь. У нас есть заключенный – замминистра культуры республики
Узбекистан. Ввоз наркотиков, 5 кг героина, попал. А сейчас он занимается с
осужденными церковным пением, т.к. консерваторию закончил. Вот так, пути
Господни неисповедимы.
На Рождество и Пасху мы делаем подарки. В подарок входит бутерброд с
колбасой, суп б/п, два пакетика чая, пять карамелек, и на Пасху добавляется
еще маленький кулич и крашеное яйцо. Получает такой пакет каждый осужденный,
а их у нас около 2300 человек. Мы стараемся укрепить это как традицию. И мне
неважно, какой национальности и вероисповедания этот человек, главное, что
сегодня праздник. Ведь они там сидят и просто медленно сходят с ума от
бездействия, потому что работы нет. Так пусть хоть праздник будет.
В колонии из 1300 человек храм посещают ~ 10%, это нормально. То есть ко мне
ходят порядка сотни, это община. Когда идет пост, они исповедуются,
причащаются.
Есть люди, которые хотят креститься. Они подходят к кому-то из общины, те
обращаются ко мне. Я говорю, пусть придет тогда-то, приходит, и я задаю ему
вопрос: «Зачем ты хочешь креститься?». Он чешет затылок: «Ну все были
крещены у меня в роду , и я хочу…» и так далее. Я даю ему священное писание,
и в основном советую прочесть Евангелие от Марка. Как вы знаете, это
проповедь апостола Петра записанная апостолом Марком, и она на одном дыхании
читается. Время есть, никто никуда не торопится, ты не при смерти – читай,
думай. И после чтения у него уже складывается какое-то понятие - «А зачем он
хочет креститься?». И до тех пор, пока он не ответит не только мне, но сам
себе на этот вопрос, о крещении речи быть не может.
Если ты хочешь креститься, чтобы носить крестик на шее, тебе нужен только
кусочек материала, железного или деревянного на теле то можешь носить его и
так без крещения. А если ты хочешь стать православным христианином, то есть
правильно славящим, измениться , преобразиться, раскаяться в своих грехах,
быть христианином не по слову, а по духу, то тебе надо креститься. И
естественно, те люди, которые окрестились, остаются в общине.
И когда человек освобождается, не важно находится он в общине, или нет, я
прошу его зайти ко мне перед отъездом. А освобождаются не каждый день,
потому что сроки от 7 до 25 лет. Он освободился, поднимается ко мне,
усаживаю его обедать и всегда спрашиваю: «Выпить хочешь?» он говорит «Нет»,
я говорю: «Лучше выпей здесь сто грамм, нежели в поезде, нежели ты потом
упадешь с какой-нибудь третьей полки, нежели тебя там выкинут на ходу или
изобьют». Он говорит «Нет, не хочу». Мне не надо, что бы он попал опять в
лагерь, я хочу, чтобы он, выйдя на свободу, первый шаг сделал, как
нормальный человек. Поэтому, я сейчас прошу его снять всю тюремную робу, и
даю нормальную одежду. При церкви в Воркуте у нас есть бесплатная столовая,
и мы собираем вещи для нуждающихся. Поэтому одеть его мне не составляет
трудности в любое время года. И я стараюсь, чтобы он в более или менее
приличном виде поехал домой, чтобы не чувствовал, что он какой-то зек. Мы
даем ему продукты на дорогу, и если нужно небольшую сумму денег. Пусть едет
и идет в храм, а сюда уже никогда не возвращается.
Ведь они – тоже люди…
Мария Пушкарева
|
