Дышетись

Дышетись - значит учительница

Вера Толстая (1879-1968)

Маленькая Вера, родившаяся в семье помещика Нижегородской губернии, шести лет научилась читать, а когда пошла в школу, почти весь букварь знала наизусть... В 1898 г. девушка закончила Симбирскую женскую гимназию. Отец настаивал на поступлении Веры в институт, но она хотела получить сельскохозяйственное образование, что в те времена для женщины было невозможно. Выучилась на женских педагогических курсах, решила, видимо, твердо и неотступно, что станет учительницей… Особенно вдохновляли ее педагогический опыт Яснополянской школы Л. Н. Толстого. «Стать учительницей было не просто желанием, - писала современница Веры Толстой, педагог Анастасия Дм. Сергеева, - сердце влекло на высокий подвиг. Учить детей хотелось непременно в самых глухих, самых дальних деревнях». Так или иначе, двадцатилетняя барышня пишет в Тулу, Дербент, в Вятку: - откуда придет ответ раньше, туда и поеду. Ждать пришлось не долго – уже в 1899 г. молодая учительница начала преподавать в Билярской начальной школе Елабужского уезда Вятской губернии. Однако местному инспектору народных училищ казалось странным, что дворянка поехала преподавать в глубокую провинцию – не иначе революционерка или еще что. Относились к Вере Васильевне с явным недоверием, не нравилось инспектору, что дети при учителе чувствуют себя свободно, а сама учительница казалась «излишне свободомысленной». От этого-то недовольного инспектора Вера Васильевна узнала о том, что нужен учитель в удмуртской деревне Ныши-Какси (Большие Сибы), где только-только появилась школа (1900 г.), а три учителя оттуда уже сбежали. Понимая, что без учителя школу вот-вот закроют, Вера Толстая решила этого не допустить… Удмуртская деревня в 70-80 дворов в трех верстах от Можги встретила приезжую барышню тишиной, где находится школа, никто, верно, и не знал. Первое впечатление было тяжелым: «Ребята забитые, мрачные. Школа странная и страшная. Внизу – скот, вверху – комната в четыре квадратных метра. Это – и класс, и квартира учителя». Что ж, приехала – надо учить. Назначила новая учительница день начала занятий… и никто не пришел. На другой день – никого. «Иду к старосте, - напишет чуть позже Вера Толстая, - и спрашиваю, что это значит, и получаю ответ, что нужно пойти на сходку и спросить стариков, когда начинать занятия. Подчиняюсь этому требованию, и в школе появляются ученики». Только и тут все было не просто – учительница говорит по-русски, а ученики ее только на удмуртском языке… Добрые полгода учебы ушли на взаимное обучение языку, своими силами в деревне перевели на удмуртский букварь и книгу для чтения. Мало-помалу жизнь в школе налаживалась, хотя Вера, бывало, плакала по ночам от чувства собственного бессилия и безграничного одиночества в инородческой деревне, которая с трудом принимала ее в свою среду. Не раз хотелось все бросить. Но, полюбив детей и уже видя интерес учеников к учебе, молодая учительница не могла все бросить, нельзя было сбежать и тем самым разрушить авторитет школьного учителя раз и навсегда. А между тем В. Толстая стала отмечать: «Вотяки-родители относятся к школе с большим вниманием, следят за всем, что и как и зачем там преподается, и если что для них кажется непонятным в преподавании или порядках школы, то просят объяснить…». Так отцы учеников однажды чуть было не разочаровались в школьном обучении: им не нравилось, что детей учат писать не буквы, а какие-то «палочки» (элементы письма). Мальчиков на занятия пускать перестали. Тогда учительница поинтересовалась причиной положения и, поняв в чем дело, провела открытый урок. Показала родителям класс, школьные принадлежности, посадила отцов с сыновьями, всем дала задание прописать «палочки-крючки». Мальчики быстро управились, а вот мужики, покрутив пальцами перья, махнули рукой: учи, мол, как знаешь… Шло время. «Одно оставалось загадкой. На занятия совсем не ходили девочки. Кто-то очень крепко внушил в деревне, что женский ум – не для учебы». Но и эта проблема разрешилась, когда Вера Васильевна заняла ребят рукоделием, вышивкой, поделками из бумаги и жести, в школе появились девочки. «На занятиях по рукоделию одна из девочек сделала маленькую куклу из конфетных оберток. Три куклы в национальных костюмах были посланы в Вятку на кустарную промышленную выставку. И к зимним каникулам в Сибы пришла премия: два ящика сладостей». Скоро удмурты перестали чуждаться русской барышни, дети звали ее анай (мама, тетя), взрослые – Вера, дышетись (учитель). Сколько раз просила начальство В. Толстая построить новую школу, но писала, что учитель на такие просьбы, как правило, получает ответ: «да потерпите как-нибудь зиму, а там можно будет перейти в русскую школу» или «да что Вам за охота возиться с вотяками – идите служите в город». Но обещание было: построим школу, только после первого выпуска. И вот они – первые выпускные экзамены! Но и на экзаменах не обходилось без казусов: так, испугавшись проверочной комиссии, девочки бросили учиться. Но находчивая Вера Васильевна пригласила их на экзамен зрителями, привлекла к выполнению заданий и… «закончили они школу с отличными оценками». Первый выпуск составил четыре человека. А в 1903 г. была построена новая школа. Среди удмуртов учительствовала Вера Васильевна Толстая почти треть века. Потому во многих домах Ныши-Каксей среди портретов многочисленных родственников часто можно встретить и ее старую фотокарточку. Лишь в 1944 г., уже на пенсии, уехала в Москву, где прожила на I Брестской до самой смерти. Еще в 1946 г. она была награждена «Знаком Почета», а в 1966 г. ее имя было внесено в Книгу трудовой славы и героизма УАССР. Когда уже давно немолодую, но такую любимую «дышетись» известили об этом, Вера Васильевна, оставшаяся в душе той же решительной барышней, ответила телеграммой: «Готова всегда быть полезной удмуртскому народу». При подготовке использовались материалы фонда Е.А.Никифоровой ЦГА УР)

Ирина Трифонова, Ольга Ветошкина

Архиепископ Ювеналий (в схиме Иоанн). Нетленные мощи его покоятся в Свято-Троицком Соборе г. Ижевска